В этот день при возвращении на Землю погиб экипаж космического корабля “Союз–11” в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева.
Тишина
Снижение и приземление “Союза–11” проходило в штатном режиме. Экипаж занял места в креслах, Добровольский по радиосвязи подтвердил:
“Идем по программе. Понемногу появляется Земля. Справа летит станция. Здорово, красивая! Сейчас начинаем ориентацию. Проверили системы. Все в норме. У меня уже повернулся горизонт. Станция выше меня”.
В Центре управления полетами дали последние указания и попрощались с космонавтами до следующего сеанса связи, который должен был уже состояться после прохождения аппаратом плотных слоев атмосферы. В 1:35 была включена тормозная двигательная установка. Потеряв скорость, корабль начал сходить с орбиты. В 1:47 произошло разделение отсеков. Об этом должен был последовать доклад с корабля, но его почему-то не было.
В 2:05 с командного пункта ВВС в ЦУП пришел доклад о том, что наши летчики видят “Союз–11”, который спускался на парашюте. В 2:17 спускаемый аппарат приземлился там, где и было запланировано – в сотне километров от казахского города Джезказгана. Связи по-прежнему не было. Теоретически это могло быть вызвано проблемами с оборудованием, но такое раньше никогда не случалось.
Врач Анатолий Лебедев, входивший в наземную комиссию потом вспоминал:
“Мы сели вслед за кораблем, метрах в пятидесяти-ста. Как бывает в таких случаях? Открываешь люк спускаемого аппарата, оттуда — голоса экипажа. А тут — хруст окалины, стук металла, стрекот вертолетов и… тишина из корабля”.
Стало ясно, что что-то случилось, только что?
Укрощение станции
В конце 60-х годов соперничество между США и СССР происходило не только на земле в области вооружений, а и в покорении и освоении космоса. В ответ на первый полет человека в космос в апреле 1961 года американцы ответили пилотируемой посадкой на Луну в 1969 году. Нашим же ответом стала орбитальная станция “Салют–1”, первая в мире, запущенная в год десятилетия полета Гагарина 19 апреля 1971 года.
Планировалось, что на первом “Салюте” должны отработать две долговременные экспедиции. Первая из них стартовала сразу после запуска “Салюта” 23 апреля 1971 года. На космическом корабле “Союз–10” полетел экипаж в составе Владимира Шаталова, Алексея Елисеева и Николая Рукавишникова. Первая в мире стыковка была проведена успешно, однако попасть космонавтам на станцию не удалось – выяснилось, что корабль и станция “не дотянули” друг до друга всего 90 мм. В такой ситуации переходить на станцию было самоубийственно – у космонавтов не было скафандров. Их отменили и убрали еще с 1964 года, отказавшись от громоздкой экипировки в пользу третьего члена экипажа. К тому же конструкторы считали, что наши “Союзы” настолько герметичны и надежны, что скафандры на них будут только занимать лишнее место.
Ну а в той ситуации оставался только единственный выход – расстыковка. Земля дала на это команду, но и провести расстыковку не удалось. Корабль и станция сцепившись, продолжали полет по орбите. Что делать? Можно было отстыковаться принудительно, отстрелив пиропатроны. Но в этом случае станция была бы навсегда потеряна для дальнейшей работы – вновь совершить стыковку с ней уже было бы невозможно. С большим трудом Добровольскому по командам из ЦУПа удалось освободить стыковочный штырь и “отлепиться” от станции. Стыковочный узел остался целым, но полет Союза пришлось прекращать. В этот же день он совершил незапланированную посадку в степях Казахстана.
Итогом несостоявшейся стыковки стало то, что на Земле пришлось полностью перерабатывать стыковочный узел Союза. Вскоре к запуску на орбиту был готов обновленный и доработанный “Союз–11”. Дело оставалось за экипажем.
Роковое пятно
Лететь должен был экипаж под командованием опытного космонавта Евгения Леонова. Вместе с ним планировали лететь бортинженер Валерий Кубасов и инженер–исследователь Петр Колодин. По всем инструкциям у каждого экипажа, отправляющегося в космос, в обязательном порядке были дублеры. Так произошло и в этот раз – на космодром Байконур отправилось 2 экипажа. Основной и дублирующий в составе Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева. Это была чистая формальность, никогда до этого помощь дублеров не требовалась.
Но не в этот раз. За три дня до старта врачи нашли в легких Валерия Кубасова непонятное пятно–затемнение. Они предположили что это может быть начальной стадией туберкулеза и категорически запретили Кубасову полет (уже после старта “Союза–11” выяснится, что это пятно – аллергическая реакция на цветение растений).
Логичным казалось произвести замену, не отстраняя весь основной экипаж. Так полагал Леонов, но ЦУП считал по-другому. Во-первых, инструкция предписывала в случае невозможности полета одного космонавта, производить замену всего экипажа. А во-вторых, подбор космонавтов происходил не абы как – обязательным условием была психологическая совместимость. И менять одного человека на другого это означало выпустить на орбиту не проверенный и отчасти неподготовленный экипаж.
Итогом стало полное отстранение экипажа Леонова. На “Союзе–11” полетели Волков, Добровольский и Пацаев.
Неугомонный Волков
Старт и последующая стыковка с “Салютом” прошли в штатном режиме. Космонавты попали на станцию и закипела работа. После тесного пространства “Союза” их поразили большие пространства “Салюта”. Внушительный объем жилых и рабочих помещений позволял вести комфортную деятельность.
11 дней продолжалась напряженная работа. Космонавтам даже пришлось тушить внезапно случившийся на станции пожар. Это ЧП чуть было не прервало их полет, но все обошлось. К концу первой декады накопилась общая усталость, стали возникать психологические проблемы. В частности, командиру экипажа Добровольскому не нравилась излишняя самостоятельность бортинженера Волкова, который постоянно принимал единоличные решения, не посоветовавшись с командиром.
На это даже обратили внимание в ЦУПе, когда Волков выходил на связь вместо Добровольского и сделали ему замечание, что на корабле все решает командир и необходимо выполнять его приказы. На что Волков ответил: “Мы все решаем экипажем, мы сами разберемся, как нам быть”. Это вызвало острое недовольство генерала Каманина, командира отряда космонавтов на земле. Разбор полетов отложили до приземления.
Без признаков жизни
Люк “Союза” вскрыли сразу после его приземления силами спасателей, которые прилетели на двух вертолетах практически одновременно с кораблем. Внутри врачей и спасателей ждала ужасная картина: все трое космонавтов неподвижно лежали в креслах, на лицах были потеки крови, а кожа покрыта синими пятнами. Когда их вытаскивали из корабля, медикам даже показалось, что ребят можно спасти – была предпринята попытка реанимации. Но тщетно – космонавты были мертвы. Врач Лебедев, устало разогнувшись негромко сказал: “Передайте, что экипаж приземлился без признаков жизни”.
Это стало настоящим потрясением для всей страны. Товарищи погибших космонавтов не стесняясь плакали и говорили: “Теперь мы уже хороним целыми экипажами”. После такой трагедии казалось, что советская космическая программа окончательно свернута.
Что же произошло за тот короткий отрезок между последним сеансом радиосвязи и приземлением корабля? Что убило космонавтов? Ответ специалисты дали практически сразу. Да и врачам еще там, в казахских степях, стало все ясно.
Разгерметизация
Анализ автономного регистратора (своеобразного космического “черного ящика”) показал, что на высоте 150 км давление в аппарате стало резко снижаться и за 115 секунд упало до 50 мм ртутного столба. А это означало немедленную смерть. Из доклада медицинской службы после проведенного вскрытия:
“Через 50 секунд после разделения у Пацаева частота дыхания 42 в минуту, что характерно для острого кислородного голодания. У Добровольского пульс быстро падает, дыхание к этому времени прекращается. Это начальный период смерти. На 110-й секунде после разделения у всех троих не фиксируется ни пульс, ни дыхание. Считаем, что смерть наступила через 120 секунд после разделения”.
Причиной разгерметизации стал воздушный клапан. На спускаемом аппарате предусмотрено два таких клапана на тот случай, если корабль совершит посадку на воду или приземлится люком вниз. Запас кислорода на спускаемом аппарате ограничен (а скафандров, как мы помним, на космонавтах не было), поэтому этот клапан соединял корабль с атмосферой позволял свободно дышать при спуске. Только открыться он должен был на высоте 4 км от уровня земли. А открылся на 150 километрах, в вакууме.
Экипаж боролся до конца
Дырка в клапане, через которую выходил воздух была всего 20 мм. Теоретически ее можно было заткнуть пальцем. Однако практически это сделать было не реально. Уже через несколько секунд после разгерметизации в кабине образовался туман и зазвучал страшный свист выходящего воздуха. Через 30 секунд у космонавтов из-за декомпрессии начались страшные боли по всему телу, а затем они остались в полной тишине из-за лопнувших барабанных перепонок.
Но даже за эти 20–-30 секунд они успели правильно диагностировать утечку и даже попытались закрыть ее, перекрыв специальным вентилем. Но не успели. У них просто не хватило времени.
После этой трагедии в Советском Союзе более, чем на 2 года были прекращены все полеты в космос. Ученые пытались понять причину срабатывания клапана и моделировали различные ситуации. Однако больше воздушный клапан так ни разу самопроизвольно и не открылся. Полеты возобновились в сентябре 1973 года – в космос отправился “Союз–12”.
После катастрофы скафандры вновь стали обязательными.
Больше человеческих жертв в истории отечественной космонавтики не было.
