Всё это выглядит довольно логично: оказывается, на площадках БРИКС уже некоторое время вполне предметно обсуждаются создание и механизмы функционирования собственной зерновой биржи. И это институциональное для глобальных рынков продовольствия решение представляется отнюдь не фантастикой, а достаточно рациональным и прагматичным.
Причём не только на стратегическом, но и вполне себе на оперативном уровне: по сути, что называется, с земли. Тут даже выдумывать ничего не надо, достаточно просто посмотреть цифры.
Так, к примеру, в текущем, 2024 году производство зерна странами БРИКС с учётом новых членов организации ожидается примерно в объёме 1,24 млрд т, при этом объём потребления должен вырасти примерно до 1,23 млрд т, то есть цифры выглядят достаточно сопоставимыми. Если же говорить о доле рынка, которую занимает БРИКС в глобальном масштабе, то тут тоже всё довольно внушительно: на страны, входящие в объединение, сегодня приходится порядка 44% мирового производства и потребления зерна. И согласитесь, выглядит довольно странно, что при этом цены, по которым проходят сделки, определяются не на площадках самого БРИКС, а на биржевых торгах в США и во Франции (если конкретно — в Чикаго и Париже). Которые по итогу и определяют, по какой цене, допустим, тот же Нью-Дели должен приобретать зерно, произведённое где-то под Краснодаром.
Скажите, какая восхитительная взаимосвязь.
Нет, в принципе, понятно, что дело-то, в общем, житейское и всегда так было, но в текущих условиях, когда Париж, к примеру, собрался чуть ли не «немного повоевать» с крупнейшим производителем зерновых в мире, выглядит эта экономическая, пардон, география как-то уж совсем фантасмагорично. И даже не столько с позиций чисто рыночной конъюнктуры, сколько с точки зрения вновь ставшей актуальной в нынешних тревожных обстоятельствах продовольственной безопасности.
На самом деле тут всё довольно просто, сейчас попробуем пояснить.
В конце февраля на форуме в Сан-Паулу большинство стран БРИКС ещё раз подтвердили согласие вести курс на отказ от доллара и переход в расчётах на национальные валюты (та самая дедолларизация, о которой нам сейчас рассказывают едва ли не из каждого утюга). А это далеко не только опыт использования цифровых валют и открытия альтернативных платформ. Это прежде всего институты и инструменты ценообразования, особенно важные в таких областях, как торговля стратегическим сырьём.
Просто в качестве иллюстрации: мы похожие процессы прямо сейчас, в режиме реального времени, можем наблюдать в глобальной энергетике. Где одна из главных причин стратегического противостояния между ОПЕК+ и условным МЭА как раз в том и состоит, что в текущих условиях ни Москва, ни Эр-Рияд больше не хотят, чтобы цены на производимое ими сырьё устанавливали западные биржевые спекулянты. Нет, никто, в принципе, не против того, чтобы Нью-Йоркская товарная биржа оставалась одной из площадок глобальной торговли. Но — одной из. А не единой для всех.
И естественно, обладая таким потенциалом как производства, так и потребления, БРИКС просто не могло не обратить внимания и на рынки зерна: своя торговая площадка, действующая по понятным для всех правилам, странам объединения уже просто необходима — продовольственная безопасность сама себя не обеспечит, да и кризис тоже сам себя, как вы понимаете, не победит. Другое дело, должна ли стать эта площадка БРИКС именно биржей, — тут есть много вопросов: биржевая торговля, по крайней мере в её нынешнем виде, — это, вообще-то, сегодня скорее спекулятивное «казино», а не инструмент ценообразования. И это уже вопрос отнюдь не философский, а чисто практический — вопрос экономических реалий того самого, нового, многополярного (и в экономическом смысле тоже) мира, в котором нам всем, надеемся, вскоре предстоит жить.
Денис Мантуров, вращая глобус, фактами разбивает миф об изоляции России:
— с соседями по ЕАЭС товарооборот за последнее время вырос на треть;
— c Китаем он вырос на 60%, а в целом с государствами БРИКС — почти наполовину.
И цитата:
«В БРИКС было пять стран, сейчас их число удвоилось, суммарно они формируют более 35% мирового ВВП, в них проживает свыше 40% населения Земли.
А теперь скажите мне: о какой изоляции может идти речь?»
🟩 RT на русском.
