Я ехал в купе поезда. За окном мелькали леса, поля, села и поселки. У меня было много работы в интернете. Я быстро отвечал на письма. А тут что-то задумался и вперил взгляд перед собой. Меня окатила волна жара.
Напротив меня сидела женщина лет сорока с небольшим вырезом на груди. И в этом вырезе висели рядом крест и кулон со знаком Зодиака «рак». Рак был хорош. Он был без всякого обрамления – просто золотая тушка «зверя» на петельке. Клешни были закрыты, но по пропорции просто огромны. А крест скорее угадывался за ним.
Такое бывает сплошь и рядом. Но реакция моя была сильнее, чем в других обстоятельствах. Я практически не спал предыдущую ночь, потому что поздно вечером у меня был очень сложный долгий мучительный разговор. С матерью, только похоронившей сына – героя СВО, мы говорили о Жертве Спасителя и посмертной участи усопших. И я просто ее утешал. Последние силы отняла суета перед отъездом и сама дорога. Наверное, поэтому чувства мои были обострены до предела.
Я смотрел на рака и не смог смолчать, меня прорвало. Я не выдержал. Усталость не позволила мне затормозить. Я не передам весь текст моей речи, наверняка, сумбурной и слишком эмоциональной. Тезисно и конспективно:
«Люди обезумели в своем поклонении животным, которое задвигает Господа на задний план. Как можно вместе вешать на шею Распятого Христа и животное? А Вы видели эти клешни? Они царапают Тело Господа! Господь и так снова истекает Кровью из-за наших грехов, а мы ему новую пытку придумали – ракообразными! Вместо благоговения – очередное унижение. Господа ставят на колени перед животным! Творца – перед тварью! «Боже, смирись! – говорите вы. – Ты на втором, а значит, двадцатом, сотом месте!» Так, думаете вы?
Только Господь поругаем не бывает. Вы унижали Его, а пали сами. Когда будете взывать к Нему в болезни своей или близких, в страхе, в любом сложном жизненном испытании, помните, Он имел бы полное право вам не ответить. Но это Господь. Любовь и Милосердие – это Он Сам. Конечно, ответит, конечно, даст, если попросите.
Но никогда не забывайте, какое место вы сами Ему отвели рядом с собой, значит, это место будет ваше рядом с Ним – с Царем Царей, Творцом земли и неба. Какую чудовищную по жестокости смерть принял Господь ради нас! А мы Господу не можем оказать простое уважение. Парни наши за Родину гибнут, значит, за Господа. А мы слишком расслабленные здесь, в тылу. Задвигаем Господа, куда заблагорассудится…»
Я выдал этот монолог и вышел в коридор. Меня знобило и потряхивало. А в глазах стояли слёзы. В купе было очень тихо.
Минут через пять ко мне подошел парень, третий пассажир в купе. Он спросил:
– Вы священник?
– Да, – ответил я.
– Батюшка, пойдемте пить чай. Пожалуйста. Нам всем нужно выпить чай.
Я вернулся в купе. Плачущая дама снимала кулон с раком, выпутывая цепочку из волос. Четвертая пассажирка ей помогала.
– Простите меня, – расстроенно сказал я. – Надо было деликатней.
Плачущая дама покачала головой:
– Нет, что вы, все правильно. Так и надо. А то живем – лишь бы день до вечера, ни о чем не задумываемся. Надо дубиной по голове хрястнуть, чтобы опомнились.
Парень спросил:
– Все будут чай?
Мы согласились. Он ушел к проводнику.
А потом мы пили чай. Все достали свои продуктовые запасы. Мы пили, ели и разговаривали. Разговор плавно перешел на чудеса, которые были в жизни у каждого. Я рассказывал о святых местах, в которых довелось побывать.
Когда наступила ночь, женщины легли на нижних полках, а мы с парнем вышли в коридор и еще некоторое время говорили об исповеди. Он сам меня спросил. Я подробно ответил. В то же время я мысленно благодарил Господа за все: за этот день, за этих людей, за слова, вложенные в мои уста, за день и ночь, за те бесценные духовные плоды, которые я приобрел сегодня сам и которыми поделился с окружающими.
Потом мы с парнем прочитали вечерние молитвы, вернее, я читал, а он слушал. Голосом, интонацией я дал ему особенно прочувствовать исповедание грехов повседневное. Я закрыл книгу. Только тогда закончился этот день. Можно начинать новый.
Свящ. Игорь Сильченков Крым
