1. На Западе всё чаще сравнивают поздний СССР и современные США: проблемы двух государств во многом схожи, печальный финал также может повториться. Принстонский историк Гарольд Джеймс несколько лет назад ввёл для этого сравнения термин «поздняя Советская Америка». Теперь, как указывает Кримсональтер, к развитию мысли подключились самые известные западные писатели, обладатели звёздного статуса:
…придворный историк и философ семьи Ротшильдов, сэр Нил Фергюсон, недавно выпустил очень интересный и глубокий текст под названием «Мы все — советские», в котором он объявил, что новая холодная война действительно идёт, но новым СССР в этой холодной войне является не Россия, а совсем наоборот. Новым СССР с руководящей и направляющей ролью КПСС, а также тупой и нереалистичной идеологией (которую не разделяют на самом деле даже её официальные жрецы и бенефициары) является США. У истории есть чувство юмора.
Цитирую из статьи Фергюсона (ссылка):
Правительство с постоянным дефицитом бюджета и непомерно раздутой армией. Ложная идеология, продвигаемая элитами. Плохое здоровье у простых людей. Дряхлые лидеры. Звучит знакомо?
…только недавно мне пришло в голову, что в этой новой холодной войне мы – а не китайцы – можем быть [новыми] Советами. Это немного похоже на тот момент, когда британские комики Дэвид Митчелл и Роберт Уэбб, игравшие офицеров Ваффен-СС в конце Второй мировой войны, задали бессмертный вопрос: «А злодеи – это мы что ли?»
Я представляю себе, как два американских моряка однажды задаются вопросом – возможно, когда их авианосец тонет у них под ногами где-то недалеко от Тайваньского пролива: «Советы – это мы что ли?»
Хроническое «мягкое бюджетное ограничение» в государственном секторе, которое было ключевой слабостью советской системы? Я вижу версию того же самого в дефиците бюджета США, который, по прогнозам Бюджетного управления Конгресса, превысит 5 процентов ВВП в обозримом будущем и неумолимо вырастет до 8,5 процента к 2054 году. Включение центрального правительства в процесс принятия инвестиционных решений? Я тоже это вижу, несмотря на шумиху вокруг «промышленной политики» администрации Байдена.
Экономисты продолжают обещать нам чудесный рост производительности благодаря информационным технологиям, в последнее время — искусственному интеллекту. Но среднегодовые темпы роста производительности в несельскохозяйственном бизнес-секторе США с 2007 года застряли на уровне всего 1,5 процента, что лишь незначительно лучше, чем в мрачные 1973–1980 годы.
Сегодня экономика США может быть предметом зависти остального мира, но вспомните, как американские эксперты переоценивали советскую экономику в 1970-х и 1980-х годах.
По данным CBO, доля валового внутреннего продукта, идущая на выплату процентов по федеральному долгу, к 2041 году вдвое превысит ту долю, которую мы тратим на национальную безопасность, отчасти благодаря тому факту, что рост стоимости долга приведет к сокращению расходов на оборону с 3 процента ВВП в этом году до прогнозируемых 2,3 процента через 30 лет.
Еще более поразительными для меня являются политические, социальные и культурные сходства, которые я обнаруживаю между США и СССР. Геронтократическое лидерство было одной из отличительных черт позднего советского руководства, олицетворяемого дряхлостью Леонида Брежнева, Юрия Андропова и Константина Черненко.
Но по нынешним американским стандартам поздние советские лидеры не были стариками. Брежневу было 75 лет, когда он умер в 1982 году, но семь лет назад он перенес первый серьезный инсульт. Андропову было всего 68 лет, когда он сменил Брежнева, но всего через несколько месяцев после прихода к власти у него случилась полная почечная недостаточность. Черненко было 72 года, когда он пришел к власти. Он уже был безнадежным инвалидом, страдавшим эмфиземой, сердечной недостаточностью, бронхитом, плевритом и пневмонией.
То, что они старше и здоровее, является отражением качества здравоохранения, которым сегодня пользуются их американские коллеги. Тем не менее, Джо Байден (81) и Дональд Трамп (78) вряд ли можно назвать мужчинами в первом приливе молодости и жизненной силы…
Еще одной примечательной чертой поздней советской жизни был тотальный общественный цинизм практически ко всем институтам.
Например, в письме в «Комсомольскую правду» от 1990 года читатель осудил «ужасную и трагическую… утрату нравственности огромным количеством людей, проживающих в пределах СССР». Симптомы моральной слабости включали апатию и лицемерие, цинизм, раболепие и доносы. Вся страна, писал он, задыхается в «миазмах откровенной и непрерывной публичной лжи и демагогии». К июлю 1988 года 44 процента опрошенных «Московскими новостями» считали своё общество «несправедливым».
Посмотрите на последние исследования общественного мнения Gallup, и вы обнаружите такое же разочарование. Доля населения, доверяющего Верховному суду, банкам, государственным школам, президенту, крупным технологическим компаниям и профсоюзным организациям, составляет где-то между 25 и 27 процентами. Для газет, системы уголовного правосудия, телевизионных новостей, крупного бизнеса и Конгресса этот показатель ниже 20 процентов. Для Конгресса это 8 процентов. Среднее доверие к крупным институтам примерно вдвое меньше, чем в 1979 году.
Последние данные о смертности в Америке шокируют. Ожидаемая продолжительность жизни снизилась за последнее десятилетие так, как мы не наблюдаем в сопоставимых развитых странах. Основными объяснениями, по мнению Национальной академии наук, техники и медицины, являются поразительный рост смертности из-за передозировки наркотиков, злоупотребления алкоголем и самоубийств, а также рост различных заболеваний, связанных с ожирением. Если быть точным, то в период с 1990 по 2017 год наркотики и алкоголь стали причиной более 1,3 миллиона смертей среди населения трудоспособного возраста (в возрасте от 25 до 64 лет). За тот же период самоубийства стали причиной 569 099 смертей (опять же среди американцев трудоспособного возраста). Метаболические и сердечные причины смерти, такие как гипертония, диабет 2 типа и ишемическая болезнь сердца, также резко возросли вместе с ожирением.
Такого изменения ожидаемой продолжительности жизни просто не происходит в других развитых странах.
Массовое самоуничтожение американцев, описываемое фразой «смерть от отчаяния», уже много лет звучит в моей голове тревожным сигналом. На этой неделе я вспомнил, где видел это раньше: в позднесоветской и постсоветской России. В то время как продолжительность жизни мужчин во всех западных странах в конце двадцатого века улучшилась, в Советском Союзе она начала снижаться после 1965 года, ненадолго выросла в середине 1980-х годов, а затем резко упала в начале 1990-х годов, снова резко упав после финансового кризиса 1998 года. Например, уровень смертности среди российских мужчин в возрасте от 35 до 44 лет увеличился более чем вдвое в период с 1989 по 1994 год.
Объяснение [этому феномену] кристально прозрачное, как Столичная водка. В июле 1994 года два российских учёных, Александр Немцов и Владимир Школьников, опубликовали в республиканской ежедневной газете «Известия» статью под памятным названием «Жить или пить?». Немцов и Школьников продемонстрировали (по словам недавней обзорной статьи) «почти идеальную отрицательную линейную связь между этими двумя показателями». Им не хватало только продолжения — «Жить или курить?», поскольку рак лёгких был ещё одной важной причиной, по которой советские мужчины умирали молодыми. Культуре пьянства и постоянного курения способствовали низкие цены на сигареты при советском режиме и низкие цены на алкоголь после краха коммунизма.
Статистика столь же шокирует, как и сцены, которые я видел в Москве и Санкт-Петербурге в конце 1980-х и начале 1990-х годов, и которые заставили даже мой родной Глазго показаться образцом трезвости. Анализ 25’000 вскрытий, проведенных в Сибири в 1990–2004 годах, показал, что 21 процент смертей взрослых мужчин от сердечно-сосудистых заболеваний связан с летальными или окололетальными уровнями этанола в крови. В 2001 году на курение пришлось ошеломляющие 26 процентов всех смертей мужчин в России. Число самоубийств среди мужчин в возрасте от 50 до 54 лет достигло 140 на 100’000 населения в 1994 году — по сравнению с 39,2 на 100’000 среди неиспаноязычных американских мужчин в возрасте от 45 до 54 лет в 2015 году. Другими словами, [американская] «смерть от отчаяния» — это своего рода бледное подражание российской версии 20–40-летней давности.
Самоуничтожение homo soveticus было хуже. И всё же, не является ли сходство с самоуничтожением homo americanus действительно поразительным?
Мистер Фергюсон является автором таких сочинений, как «Империя: чем современный мир обязан Британии» и «Цивилизация: чем Запад отличается от остального мира», в которых он прославляет западные общественные институты и порядки (в первую очередь британские). Проблема в том, что несколько веков назад подъём Запада произошёл при совсем других ценностях и установках, с которыми современные западные страны решительно порвали, подменив традиционный здоровый капитализм и умеренный консерватизм довольно-таки радикальным, разрушительным левым либерализмом.
2. Ещё один пугающий признак сходства современных США с поздним СССР – массовое мелкое воровство по принципу «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». Так, например, недавно своровали 10 километров элетропроводки с нового моста в Лос-Анджелесе, который открыли всего 2 года назад. Теперь водители вынуждены ездить в темноте (ссылка). Ценную медную проволоку злоумышленники сдают на цветмет.
Это не единичное, а системное явление. Ранее я писал о массовой краже пожарных гидрантов в Калифорнии (ссылка) и медных кабелей на станциях зарядки электромобилей в Техасе (ссылка). Местная полиция не может ни найти воришек, ни наказать их, а власти не торопятся быстро ремонтировать и заменять утраченное, ибо «всё равно сопрут». В результате американские города погружаются в тлен и упадок, что, опять же, заставляет вспомнить наши 1980-е и 1990-е годы…
3. А вот кусочек СССР во Франции. Русскоязычная мигрантка полтора года прикармливала подарками (взятками) продавщицу во французском бутике Hermes, чтобы та по блату продала ей «заветную» модель сумки (ссылка).
Для советских людей такой блат, поиск связей среди сотрудников торговли был обыкновенным, массовым явлением. Правда, им приходилось ежедневно доставать не люксовые сумки, а самые элементарные по сегодняшним меркам товары: мясо, джинсы, автомобили, квартиры…
